Солнечное утро. Кончается май, завтра начинается – июнь, в котором я родился, месяц плодородной Юноны. Мой месяц. Всегда было приятно, что рядом родились Пушкин и даже, кажется, Петр Великий. Кроме того, это и месяц Леопольда Арзуньяна – хорошего, доброго, талантливого и чуть смешного человека. Хорошо, что вспомнил… Надо будет его поздравить!
Подъезжая к филармонии, я получаю известие, что Арзуньян несколько минут назад умер… Солнечный день на мгновение меркнет… Как же так? Неудержимо проносится в голове вихрь воспоминаний, слов, восклицаний, каких-то улыбок, поз, жестов… Всё это связано с ним, с Леопольдом.
Смерть – данность, о которой помнишь, но в которую не веришь. Когда умирает человек, с которым ты долго работал, много и откровенно разговаривал, шутил и выпивал – готов на стенку лезть от обиды и ярости. Разве может утешить то, что этому человеку почти 78 лет – кажется, немало человек пожил… Жизнь у него была яркая, разнообразная. Было много жен, много детей, много работы… Но… но… но…
Наш Леопольд Евгеньевич, а среди знакомых - «Лёпа», несколько лет назад уйдя из филармонии, как-то неожиданно затаился, замолчал и, практически, не подавал о себе вестей. Звонил мне раз в год, чтобы поздравить с днем рождения, да и то, если я его тоже поздравлял. А я делал это регулярно: ведь день рождения его был июньский – рядом с моим. Но, главное, он родился в один день с Пушкиным, что было всегда предметом взаимных шпилек и намёков. Некоторые из нас даже думали, что Леопольд уехал из России, ведь его дети жили не то во Франции, не то в Америке. Но я знал, что он тут. Однако сотовый его почему-то всегда не отвечал или был отключен. Помню, что последний раз я разговаривал с ним в дни юбилея филармонии – голос у него был слабенький и говорил он медленно. Было понятно, что он нездоров, потому и на юбилей прийти не смог. Зато он подробно расспросил меня о концерте, о банкете, о гостях, как кто выглядел и что говорил… Леопольд последние годы работы был режиссером оперной студии. На его счету несколько удачных постановок опер – «Фауст», «Севильский цирюльник», «Русалка»… А до этого он был худруком филармонии. А до этого – главным режиссером Театра юного зрителя. А до этого учился в ГИТИСе. А до этого – в Одесской консерватории. Он был и актёр – снялся в нескольких фильмах. У него был вспыльчивый характер, но был он отходчив и дружелюбен. Не пользовался своей должностью во вред людям. Не был способен к интригам и «подковёрным играм». Как южный человек, он обожал дружеские кампании и застолья. Как он прекрасно говорил тосты! Как любил танцевать, манерами и ухватками напоминая Аль Пачино! Как сейчас вижу его идущим по нашему фойе в черном джинсовом костюме, в ботинках на толстенной подошве. Идёт и высоко поднимает колени. Вот он встречает кого-нибудь и сразу начинает лукаво шутить, иронизировать. Шутки его снисходительны и не обидны. Вообще, он был, что называется, милый человек. Иногда, правда, кричал на репетициях, доводил артистов повторами мизансцен до белого каления, топал ногами – но мы знали, что это не злость, а темперамент. Он объявлял перерыв, уходил, а потом приходил, успокоенный и начинал с нами разговаривать нарочито тихим голосом… Мы посмеивались: работает товарищ над собой! Пишу это, невольно улыбаюсь и увожу, затягиваю себя в прошлое, когда все мы были моложе и лучше, когда тратили дни бездумно и счастливо, когда любили и, кажется, даже были любимы…
Но все кончается. И кончается одинаково. У Булгакова сказано: «Человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен…!». Печально, что симпатичные люди неумолимо отходят от тебя, как отходят мачтовые опоры от стартующей ракеты – они свое сделали. А ты? Куда ты летишь и куда прилетишь? Где твоя цель и сколько еще лететь?
Светлый был человек, Леопольд. Хорошую память о себе оставил. Пусть земля ему будет пухом!
